Человеческое тело – один из самых распространенных костюмов
на карнавале нелюди.
Станислав Ежи Лец



С первых строк хочу уверить вас в том, что психических отклонений у меня нет, и не наблюдалось, о чём свидетельствует прилагаемая справка от психиатра.
Всё началось в тот самый понедельник, когда на наш добычной участок пожаловал инженер по технике безопасности Затуманенко. Месяц заканчивался, и проверяющие инстанции потянулись в шахту за штрафами. Отыскать нарушение на добычном участке под силу любому постороннему человеку. Чего уж говорить о профессионале с большой буквы «З»?
Во-первых – кровля. Для тех, кто незнаком с горняцким жаргоном, быстро проведу ликбез. Представьте себе гараж с распахнутыми воротами. Представили? Про ворота забудьте на несколько минут, а вот на остальные плоскости попрошу обратить внимание. Сам гараж в таком виде (без ворот) в шахте называется камерой. Примерно так выглядит основное место работы шахтёра. Из такой камеры сначала надо вывезти материал. Это обломки породы, образовавшиеся после взрывных работ. Затем, сделать отверстия в забое и в кровле. Вы понимаете, о чём я говорю? Нет? Объясняю:
Там, глубоко под землёй, потолок называют «кровлей». И это самое беспокойное место в шахте. Кровля норовит свалиться вам на голову всякий раз, когда вы перестаёте относиться к ней с должным вниманием. Она очень тесно связана с некой силой именуемой горным давлением. Но об этом несколько позже.
Во-вторых – целики. Это боковые стены нашего гаража. Если в обычном гараже вы не особенно опасаетесь обрушения стены или даже отдельного кирпича, то в забое (о нём чуть позднее) к этой «стенке» лучше не поворачиваться спиной. Целее будете.
В-третьих – забой. Эта та стенка в гараже, перед которой желательно затормозить, въезжая туда на своей машине. На этом ликбез завершаю и возвращаюсь к господину Затуманенко.
Прогуливаясь по полублоку (много-много камер) он осматривал кровлю. Там, на этом своеобразном потолке, всегда имелись отслоения. Если вы не понимаете, что это такое, загляните на свою кухню. Видите облупившуюся краску? Если у вас после евроремонта, через пол года стала отваливаться краска, то представляете, что твориться в шахте? Сказать, что это совсем не опасно, было бы глупо. Но разговоры о смертельном исходе - явное преувеличение. При условии правильной крепи, так будет правильнее. Опасные коржи (вот ещё одно словечко!) стараются обдирать всегда! У всех есть дети и жёны, и никто не хочет лежать в гробу в белых тапках! Но если над вашей головой висит махонькая чешуйка размером с ладонь, то на такие мелочи не обращают внимания.
Для примера: Если зона ответственности господина Затуманенко составляет полтора квадратных метра (именно таких размеров его письменный стол), то шахтёру надо содержать в относительном порядке около 2352 квадратных метра. То, что это предполагается делать, помимо основной работы, вы тоже не знаете? Как если бы программисту вменялось в обязанность помыть ещё и пол в актовом зале… бесплатно. Вы удивлены? А вы чего думали, шахтёр ходит и осматривает кровлю и за это получает деньги? Как бы не так! Оборка кровли это то же самое, что у господина Затуманенко обтирание замасленных губ после обеда. То есть, он должен это сделать, иначе создаст нелицеприятное впечатление о себе, например, у директора. Вот так и с этой кровлей. Ни бригаде, ни ему эта шелуха не опасна, но иначе он не сможет доказать в высоких кабинетах, что он необходим. Вот потому, позавтракав и вытерев салфеткой рот, Затуманенко поменял свой дорогой костюм на не менее дорогую фуфайку в цветочек, надел белую каску и спустился в прохладную шахту исполнять свой профессиональный долг.
В нашей горнодобывающей компании в кого ни плюнь – все профессионалы, за исключением самих шахтёров. В этом году спустили новую бурильную установку, как раз для бурения кровли. Она (установка) почему-то упорно не желала бурить. Вы держали в руках электродрель? Это то же самое, только на гусеничном ходу. Так вот сверло (а по-нашему – штанга) каждую секунду норовило остановиться, напрягая тем самым дорогой гидронасос. Вы знаете, сколько оборотов должна делать штанга для нормального бурения породы? Тысячу оборотов! Конструктор машины, закусив губу, смотрел, как издеваются над его детищем. Наш механик, осматривая дивный механизм, поинтересовался относительно причин такого нежелания работать. Конструктор причин не знал. И только робкий мучитель-бурильщик озаботился числом оборотов. «Чёрт его знает! Наверное, около тысячи четыреста…»: последовал ответ. Шахтёры заулыбались. Даже механик прозрел. «Оборотов много – вот она и затыкается!»: догадался он. Конструктор обиделся и заявил, что ничего переделывать не будет. Шахтёры улыбаться перестали. Работать на этой технике предстояло именно им. И первый, кто с них спросит, будет Затуманенко, частенько по выходным выпивающий в компании с конструктором. Извините, я отвлёкся!
Так вот! Затуманенко обнаружил корж! (Приблизительные размеры семь сантиметров на восемь сантиметров, толщина: три сантиметра, вес: сто - двести грамм.) Он немедленно вызвал горного мастера. Менеджера - по-вашему… Он был грозен. Он и раньше знал, что здесь никто не хочет работать, а теперь и вовсе в этом убедился. Он потребовал немедленно ликвидировать опасное отслоение. Здесь и объявился я. Заняв правильную позицию, я поддел эту чешуйку железной палкой (в обиходе называемой поддиром). Кусочек породы упал на подошву (пол гаража, но без ямы!). Опасность была устранена. Затуманенко только что кому-то спас жизнь. Осознание этого было столь велико, что он немедленно обнаружил ещё один корж, затем ещё, и ещё... Этого хватило на десять процентов премии, которых бригада недополучит. В ажитации мы удалились на приличное расстояние от обитаемого пространства, где стоит вся техника и развешены электрические кабеля (рабочая нарезка по-нашему). И приблизились мы к тому месту, где горное давление снимают. Как больному. Я, конечно, не рассказывал вам о принципах крепления. Но это вам и не к чему. Скажу проще, мы подошли к тому месту в шахте, куда нормальный человек не ходит. В этом месте никакого крепления нет. Там всё падает ежесекундно, особенно по ночам. Но там так много заветных чешуек и даже смертоносных коржей, похожих на надгробные плиты, что Затуманенко не смог устоять. Увлёкся! С кем не бывает? Соблюдая положенную дистанцию, я шёл следом, уже не опуская голову долу. Наконец, господин инженер понял, что дальше идти не стоит, и поспешил ретироваться, как тут произошло то, из-за чего меня послали провериться к психиатру.
Не знаю! Даже предполагать боюсь – каким образом? Накрыло нас… Нет, не убило! Не падало там ничего, точно помню! Только стояли мы в шахте, на глубине сорока метров, а оказались на берегу океана. И жутко мне стало, а как оглядел себя и Затуманенко, то и смешно одновременно. Стоят два мужика в спецовках, в сапогах, в касках (у меня желтая). Один поддир держит, то бишь трубу железную с крюком, а второй средь бела дня лампочкой шахтёрской, с каски снятой, окрестности освещает. А солнце и без этой лампочки светит так, будто мы на Багамах каких оказались! Затуманенко обернулся, в надеже увидеть привычный мрак шахты, но не было никакой шахты. А был океан. Был берег, пустой совершенно, и висело на алом небе слепящее солнце.
- Так! – угрожающе сказал Затуманенко. Мне стало очевидно, что господин инженер намерен сейчас же найти виновного в случившимся.
- Куда вы меня привели? – закапризничал он.
- Я за вами шёл,- ответил я, надеясь всё-таки пробудить в инженере отголоски логики, обычно ему не присущей. Он мог взорваться, но не взорвался. Что-то ему подсказало, что моментального возвращения в свою реальность не случится. И здесь он уже не инженер по технике безопасности, равно как и я переставал быть его подчиненным. Потому я бросил опостылевшую железку, снял каску и уселся на мелкую холодную гальку.
Так мы и попали туда. Туда – не знаю, куда…
Поначалу, Затуманенко резонно предположил, что мы бредим, и что нас всё-таки задело обвалом. Де мы лежим в больнице, и нам весь этот «курорт» (так и сказал: «курорт») кажется. Мерещится, одним словом. Спору нет, хорошая версия – оптимистическая. Можно ведь и тот свет предположить? Но, поразмыслив, я спросил себя: «С чего это нам будет одно и то же мерещиться?» Это Затуманенко может себе Багамы представить. Он на тропических островах бывал не раз и не два. А я могу только холл нашего профилактория представить с чахлым фикусом в углу. На мою зарплату только в одну сторону летать. Обратно за счёт принимаемой стороны. О чём это я? А! Я заметил, что берег на диво пустынен. Ни тебе чаек, ни тебе растительности какой… Сталось, что господин инженер также наблюдателен. На горизонте он обнаружил… нет, не чаек!
Только в тот момент мы оба и испугались по-настоящему! Вы можете себе представить птицу размером с «кукрузник»? Если кто не знает, то так в народе самолёт со сдвоенным крылом называли, По-2, кажется. Хотя нет… Размеры, размерами, а похожи они были на драконов. Все могут представить себе дракона, но не все могут увидеть его наяву. Вот Затуманенко сразу сказал: «Бля нах, драконы!!!» Откуда у меня вырвалось слово «птеродактиль», ума не приложу. Ещё какое-то крутилось на языке: «архи… о… птерикс…», но вслух я его не произнёс. С Затуманенко и «птеродактиля» хватило!
- Бежим, нах!!! – не выдержал Затуманенко.
- Стойте! – крикнул я. Не знаю, почему я остановил его в тот момент. Никакой я не охотник, как потом утверждал Затуманенко. Ну, нельзя нам было двигаться и всё! Это уже потом, когда господин инженер убегал, стало очевидно, что эти твари на движение реагируют. Причём все! Их там не меньше сотни было…
Догнал я ретивого инженера по безопасности метров через тридцать. Не смотря на свои, мягко говоря, нестандартные размеры, его способности разгоняться позавидовал бы любой велосипедист. Хватать его времени не было. «Кукрузники» уже вовсю махали своими перепончатыми крыльями над головой, готовые спикировать в любой момент. И я, вспомнив «школьные годы чудесные», сделал Затуманенко элементарную подсечку. Тот, с размаху, взрыл мелкую гальку и замер. Я упал рядом. Рисковал ли я жизнью господина Затуманенко в тот момент? Почему никто не поинтересовался угрозой для моей жизни? Это становиться традицией…
Потеряли они нас. Не видели больше. Полетали, покричали над нами, обгадили фуфайку Затуманенко и улетели восвояси.
Продолжу с того момента, когда, пройдя километров двадцать или больше, мы, наконец, увидели растительность. Если я вам расскажу, как выглядел этот берег и океан, то вы поймёте, почему мы так обрадовались этим высоченным хвощам. С одной стороны расположилась каменная пустыня из мелкой гальки, на сколько хватало глаз. Ни травинки, ни былинки. Только один раз мы увидели вдалеке груду костей, которую Затуманенко по ошибке принял за сухое дерево. А с другой стороны - чёрный океан с необычайно тёмной водой. И ни души вокруг. Включая «драконов».
- Это какая-то галлюцинация! – не унимался Затуманенко. С исцарапанным лицом, в грязной фуфайке (не помогла быстрая постирушка в океане господину инженеру), он всё равно отказывался верить в происходящее.
- Вы есть хотите? – спросил я его. Он метнул на меня гневный взгляд, потому как часа два назад уже пожаловался на свою незалеченную язву, требующую немедленного обеда.
- Минут двадцать назад вы соизволили справить малую нужду,- продолжал я, - Так почему же вы уверены, что вам снится такой подробный сон, да ещё со мною в главной роли?
- Умный больно! – рыкнул он в ответ.
- Не дурнее некоторых…
Затуманенко наградил меня презрительным взглядом, но спорить не стал.
Теперь о хвощах. Думаете, забыл? В лес по грибы ходили? Если ходили, то и хвощ видели. Короче, вышли мы к лесу. А вместо деревьев росли там хвощи, выше сосен и заметно толще их. Какие грибы росли в том лесу, вы даже представить себе не можете! Вы, наверное, видели современные вырубки? Горы срубленных сучьев и бесконечные пни. Бурелом – чёрт ногу сломит! Так вот, в том лесу чёрт сломит две ноги, а заодно и рога обломает. Вот такой это был лес! Сплошные корни, заваленные полусгнившими стволами и стена листьев, жёстких, как пластиковый кладбищенский венок.
Как грибы по ночам светились, словно привидения или, как тараканы, размером с поднос из нашей столовой, бегали по нашим спинам, я рассказывать не буду. А вот про то, как мы встретили стрекозу, габаритами превосходящую средний вертолёт, расскажу. Вылетела эта штуковина на опушку, где мы пытались в топкой заводи рыбу ловить, и прямиком на нас направилась. Только ракетных установок не хватало для полноты впечатлений! Глаза, словно кабина пилота. Крыльями стрекочет, того гляди, голову срежет, будто и не было. Затуманенко, как на учениях, рухнул на землю, словно на горизонте увидал сакраментальную «вспышку справа!» (или слева…). Я тоже предпочёл полежать, пока это удивительное создание скроется за ближайшим исполинским хвощом. Отлежались мы и решили, что нужна нам маскировка. Кто их разберёт этих насекомых, что они видят, а чего нет? Пришлось вспомнить науку выживания, мне знакомую лишь по фильмам. Затуманенко тоже видел «Рембо», потому и выточил себе подручными средствами (в том числе и зубами) острую палку. Вроде, как вооружён и очень опасен стал…
Страхов мы натерпелись в этом лесу. Жуть! Таких жуков я в жизни не видал! У нас бульдозер меньше, чем тот жук! А когда мы увидели, что на нас прёт чудовище с сорока глазами и со ста ногами, длинною в состав порожняка, я не выдержал. И пришлось уже Затуманенко меня догонять. Я тоже быстро бегаю, если надо…
Так прошёл первый день из того злополучного месяца с хвостиком, который мы там провели. Сожрать нас могли в любую секунду. Как это делалось, даже вспоминать не хочется. Треск разрываемых сухожилий, ломающихся хрящей и примятых веток, сопровождающий всю эту возню, называемую борьбой за выживание, стоит у меня в ушах и посейчас.
Затуманенко утверждает, что мы выжили только благодаря нему. Под его, так сказать, «чутким руководством». Конечно, людям легче переносить опасности вместе, чем в одиночку, но видит Бог, лучше бы это была собака. С ней, наверное, было бы легче найти общий язык. Казалось бы, два человека очутились в такой, извините, жопе, что дальше только канализация. Они должны были бы стать братьями на век, помогая друг другу. Да, только Затуманенко никому ничего не должен! Это ему все должны…
Первая и главная задача, которая стояла перед нами – возвращение домой. То, что это был не наш мир и даже не наше время, понял даже Затуманенко. Видимо, он утешал себя так, утверждая, что его уже ищут и эта провокация не останется без внимания со стороны администрации. В ответ на это я сказал, что у здешних зубастых «директоров» наша администрация не котируется. И добавил, что не плохо бы понять, как вообще возможны такие перемещения во времени. Если это утверждение и есть тот «грязный поклёп на руководство», которое я без устали повторял в присутствии Затуманенко, то смею напомнить господину инженеру, что в минуты отчаяния, кроме как «уроды», он родную администрацию более никак не называл. «Чего я полез с утра в шахту?»: сокрушался он без конца. Надо отметить, что риторические вопросы – конёк господина инженера. Он ездил на нём с утра до ночи.
«Вы что, работать не хотите? Может, не умеете? Так мы вас научим!»: любил он орать, потрясая ручонками. Предметом его гордости были истории о том, как он в бытность учеником, бурил вручную и устанавливал аж тридцать пять анкеров за смену! О том, что сегодняшние нормы превышали его рекорд в разы, он дипломатично умалчивал. Быть бы ему учеником до конца дней своих, кабы не дочь генерального. Как он окончил институт, для меня загадка. Он не знал таких вещей, что иногда становилось страшно за будущее компании. Но тема эта скользкая и не моего ума это дело.
Вторая задача, сопоставимая по степени важности с первой – пища. Экспериментировать мы начали сразу. Почему-то Затуманенко решил, что я менее ценен для человечества, чем он, и норовил подсунуть мне какие-нибудь подозрительные растения для пробы. Я решил, что не стану опускаться до такого. Всем съедобным, чем я мог разжиться в этом мире, я братский делился с Толиком (так его величали). И только такой мудак, как Толик Затуманенко, долгое время мог утаивать от меня тот факт, что огромные белые черви, которыми кишел серый мох в жутком лесу, оказались съедобны. А ведь он при мне их попробовал, выплюнул, и, видимо, в отместку за подобное унижение (инженер компании червей ест!), скрыл от меня такое неисчерпаемое пополнение нашего стола. Он их жрал по ночам, когда я мучался коликами от кислых стеблей какого-то первобытного кустарника.
Натура его не могла вынести случившегося между нами равноправия. Разочарование, которое было нарисовано на его лице, не пропадало даже тогда, когда он, в тяжкие минуты, благодарил меня за поддержку. Благодарность – это громко сказано. Когда я отбил его у стайки комаров, похожих на макраме моей дочери, он, по-отечески, выдавил из себя лишь: «Молодец!» Причём, я явственно читал на его лице слово, больше похожее на «подлец».
Уже через неделю я забыл про шахту, кровлю и премию, сосредоточившись на главном – выжить и вернуться (по возможности…). У моего напарника по несчастью голова, как выяснилось, была забита другим. Оказывается, всё это время, он опасался, что я убью и съем его!? С его слов выходило, что всё это время я мечтал лишь об одном – сплясать чечётку вокруг его обглоданных косточек!
Размышляя над подобными фантазиями господина инженера, я пришёл к выводу, что всё его поведение по отношению к простым рабочим было настолько пропитано призрением и чванливостью, которое мне было абсолютно по барабану, что он и сам это понимал так явно, что испугался мести. Обстоятельства, в которых мы оказались, только усилили его подспудные страхи. «Юра! Юрик! Юрок!»: заискивающе заглядывая в глаза, обращался он ко мне. «Выкарабкаемся, Толик! Горняки мы или где?!»: подбадривал я его. Но только теперь, ознакомившись с объяснениями господина Затуманенко по поводу произошедших событий, я понимаю, почему такой ненавистью горели его глаза при этом.
Чувствовал я себя с ним, как с пришельцем. Видел он во мне конкурента, соперника, угрозу. И кроме собственных страхов, не было у него для этого никаких оснований. Вместе выбирались мы из зловонной ямы, кишащей первобытными клопами, вместе отбивались от липкой ползающей губки, попытавшейся закусить нами, предварительно побрызгав какой-то кислой гадостью. Но вот только сейчас, я вдруг вспомнил, что первым подавал руку я. Затуманенко всегда оказывался в роли жертвы. И впервые начали одолевать меня сомнения, окажись я в той яме, на месте Толика, подал бы он мне руку? Там, я был уверен, что подал бы! А сейчас, после его рассказа? Неужели он думал иначе? Сам погибай, а товарища… Выходит, не товарищ я ему?
Идея о периодическом возвращении на то место, где мы впервые увидели этот мир, принадлежала мне, что бы там не говорил господин инженер. Мы запасались сушеными червями и муравьями, вооружались острыми палками и уходили назад в каменную пустыню по нескольку раз на протяжении всего месяца. Хорошо, что мы оставили там свои лампы, а то я даже не представляю, как бы мы нашли место нашего появления на этом однообразном каменном пляже. Кстати, лампа господина Затуманенко осталась там же, где и моя, так почему же потерю инвентаря оплатил только я?
Готов признать, что именно инженер Затуманенко увидел, как поползла галька. Сработал приобретённый инстинкт. Непорядок был тут же опознан и уличён гневным окриком в мой адрес. Я понимал, что нужно стоять. Яма увеличивалась с катастрофической скоростью, и, не двигаясь, мы могли, может быть, оказаться на том самом краю, на котором этот оползень остановился бы. Затуманенко думал иначе. Подозреваю, что он вообще ничего не соображал в тот момент. Он вскочил и бросился бежать. В тот же момент под нашими ногами провалилась галька…
Когда мы вышли на ощупь из раскреплённого пространства к рабочей выработке, навстречу нам попался начальник нашего участка.
- А вы откуда взялись!!!– воскликнул он, - Вас, бля нах, месяц уже ищут по всей шахте! Вы чё, охуели совсем?!
Именно в этих словах я почувствовал искреннюю радость. Наш начальник – человек хороший и понимающий. Он знает, как подбодрить своих подчиненных.
- Не забывайтесь…- промямлил Толик Затуманенко.

Вот, пожалуй, и вся история. Хотя нет, не вся. Встретил я одного человека. Свели меня с ним через знакомых. Выслушал он меня с интересом. Подробно расспросил и о хвощах, и о червях, и о стрекозах тамошних. Из его уст я и услышал: «Поздний Девон». Оказывается, такой мир действительно существовал на Земле… Больше трехсот миллионов лет назад…
Он единственный, кто поверил мне. Смутили его только птеродактили. Но это я их так называл. А кто они были на самом деле, разве узнаешь? По описаниям, не похожи они на птеродактилей. Это он мне так сказал. И даже сводил меня, однажды, к руслу древней реки. Оказывается, русло это можно определить по каким-то признакам, я не вдавался в подробности. Пришли мы с ним к этой реке, высохшей миллионы лет назад, и стал он мне показывать окаменевшие следы. Пару следов я опознал. Охотились мы с господином инженером на таких сороконожек. Уж он радовался, как ребёнок. А потом он расчистил каменную плиту от опавших листьев и показал мне ещё один след…
Затуманенко сняли за пьянство. Он ведь тоже, поначалу, расписал всё, как было. А когда спохватился, было поздно. Не может инженер по технике безопасности в такие ситуации попадать! Как ему доверять производство, если у него такие дикие фантазии в голове? Он даже попытался завести на меня уголовное дело! Как на похитителя! Не прокатило у него… Вот и сломался человек. Не видел я его с тех пор.
Ах, да! Я же про след вам забыл досказать. Ну, про тот, что мне этот исследователь девонского периода откопал. След сапога это был! Представляете? Вот, только чей? Мой или Затуманенко?


9 апреля 2005 г.
14.48

Познакомься с народом
Главная
Рассказы